Впервые

Съездила в Бердянск на выборы. Поскольку «нельзя просто так взять и»™ поехать не летом из Киева в Бердянск, то маршрут получился Киев-Запорожье-Бердянск-Мелитополь-Киев, внутренняя часть — на автобусах, на всё две ночи и один день.

Снова расхаживать в брюках, в которые перестала влезать лет шесть назад, — не просто приятно, а как-то даже молодит. Сейчас я куда лучше умею жить так, как будто мне чуть за двадцать, и выглядеть так, как будто я вегетарианка, йогиня или хиппи. Так что это даже не путешествие в прошлое, а как будто улучшение уже пройденного. Сразу становится понятнее, как из девушки в коричневых cargo pants я превратилась в себя нынешнюю, потому что вот же, в зеркале, с часами на руке, буддистским ожерельем на шее и бандане на голове. Кем ещё можно стать, если я была такой шесть лет назад?..

Приятно, сидя в автобусе, фокусироваться на ближнюю стену кустов и наблюдать motion blur везде, кроме центра поля зрения. Приятно видеть теперь уже, насколько чуждо я смотрюсь в этих маленьких южных городах. Наверняка и раньше было видно с первого взгляда, — всем, кроме меня. Я всегда осознавала, что не отсюда, что нет у меня ничего общего с этими вечными шлёпанцами, ежегодно ломаемой и ремонтируемой лестницей, толпой женщин в предсказуемой одежде, встречающей каждый международный автобус, чтобы предложить жильё с удобствами во дворе (ну, не у всех во дворе, конечно). Сейчас мне просто видно, что это видно.

В Мелитополе все собаки какого-то одного мелитопольского вида, одной длины и высоты, с относительно большими ушами. Возможно, они все произошли от одной таксы.

В местном Амсторе я встретила туалет, свет в котором выключался по таймеру и датчику движения, который находился снаружи кабинок. Так что когда в кабинке кто-то есть, а у раковин никого, в один прекрасный момент свет погаснет. Ещё в этом магазине можно купить карту Киева, Харькова и Донецка, но только не Мелитополя. Вообще я прошла по этому городу километра четыре, но так и не поняла, по какую сторону от моего маршрута там находится центр.

В этот раз решила опробовать поездку с одной только поясной сумкой, получилось вполне удобно. Также выгуляла в боевых условиях чудесные Merrell Wonder Glove, в которых уже давно хожу и радуюсь, но весь в день в них ещё не проводила. Вообще-то их создали для бега без беговых кроссовок. Ощущения как при ходьбе босиком, никакой поддержки голеностопа или амортизации пятки нет, но и обжечься об асфальт не получится. А ещё они очень красивые.

Давно хотела обстоятельно написать, что не понимаю концепцию праздничного.

Например, в моём детстве пельмени и шашлыки были праздничной едой. Первое не покупалось в магазине по дороге домой, а второе не ели все, старательно растворяя спиртом, едва только зазеленеет травка. О тортах и пирогах, которые я произвожу примерно раз в неделю, я и не говорю. Ну ладно, когда английский фруктовый кекс пекут за пару месяцев до роджества, это ещё как-то понятно, всё же требует длительной подготовки. Хотя сухофрукты, яйца и масло есть круглый год, и после изобретения холодильника ничто не мешает выдержать его пару месяцев до поедания так, чтобы злой микроб не поел.

Но наиболее странной праздничной вещью для меня является одежда. Была у меня в младших классах полупрозрачная розовая блузка, я хорошо помню перламутровые пуговицы в виде сердечек. И потому, что красивые, но в первую очередь совершенно неудобные. Не знаю, сколько раз я её носила на первое сентября, но мало же? Мама была в курсе, что дети растут и через год вещь может оказаться мала, меня же это всякий раз удивляло. А уж когда мала красивая вещь, которую я надела всего пару раз, у-у...

А ещё бывает, что в праздник болеешь, а значит, разов становится на один меньше. И как-то так вышло, что праздниками в школе были первое сентября и двадцать пятое мая. День рождения у меня в июле, в самое пекло, тут не до праздничной синтетики. Новый год — праздник семейный и зимний, хотя на него я, наверное, таки переодевалась. Но не то, сами понимаете, мама и домашние все эти пуговицы сердечками и так видели.

Когда я пошла в школу, в далёком 1990-ом году, в школах ещё была жива советская школьная форма, вот та коричневая и синяя шерсть, кусачая неописуемо. И чёрные кружевные фартуки на каждый день, и белые — на праздники... а ещё были воротнички, которые полагалось пришивать и отпарывать... ну ладно, об этом я могу долго. То есть форма праздничной одежды была уже определена заранее, ну и плюс обычно по государственным праздникам в школу никто не ходит, так что только и остаётся, что ждать сентября и мая. Так вот, в то время праздничным казалось что угодно, что не школьная форма.

В первой серии «Гостьи из будущего» я никогда толком не понимала, почему Фимка решил проследить за Полиной. Ну как же, говорил мне брат, выглядела она необычно! Выглядела она, как модель из советского журнала. То есть мило, симпатично, но даже по меркам начала 90-ых ничего запредельного. Ах да, в платье. Ой, и без двух нагруженных сумок в обеих руках. Хм, действительно необычно.

Конечно, концепцию праздника каждый день я знаю с детства, и видела мультик или читала рассказ о том, каково было ежедневно получать торт, поздравления с днём рождения и прочее. Это нормально в рамках концепции, что есть обычные дни, а есть день рождения с подарками под подушкой, тортом и поздравлениями. Если считать этот день просто днём, то ничто не мешает в другие дни получать подарки и торты, но и не обязывает получать их ежедневно. Что, собственно, обычно и происходит.

Стирание границы между праздником и буднем всегда, наверное, было признаком взрослой жизни. Но если бы я росла в месте и времени, когда можно спокойно зайти в кафе, чтобы пообедать, и периодически заходить туда просто для удовольствия, — меня бы не поразила эта возможность сейчас, когда я давно выросла, семья больше не живёт за зарплату врача и медсестры, ну и времена немного изменились. Праздничную еду я умею готовить сама, и готовлю всегда, когда есть время и желание, и не бывает такого, что во всех окрестных магазинах нет яиц, потому что дефицит. И у меня нет ни одного такого платья, в котором нельзя выйти на улицу, чтобы не выглядеть overdressed. Но да, вечерних и коктейльных действительно нет.

На прошлой работе я всегда ходила в брюках и футболках, надевая поверх флиску в холодное время. Иногда на меня нападал стих, и я появлялась в тех же брюках (где ж я возьму другие?), но в блузке и иногда даже в пиджаке. Меня неизменно спрашивали, не день рождения ли у меня, благо стих нападал раза три в год, и все успевали забыть о прошлых разах. Но дело в том, что блузки не были праздничными, они были одеждой, которую мама мне пошила, чтобы я могла ходить на собеседования или просто выглядеть прилично. Сейчас, радостно погрузившись в пучины бохо, я выгляжу куда приличнее, чем когда-либо раньше (примерно так).

Если подумать, даже в абстрактном мире, где есть строго повседневная и строго праздничная одежда, в среду утром идут на работу люди, а) у которых сегодня ДР; б) которые идут на чей-то ДР после работы; в) аналогично с годовщиной чего-нибудь в семье; г) а бывают ещё и рабочие праздники. И не так уж их мало, чтобы оправлывать необходимость носить коричневые платья с чёрными кружевными фартучками. Тем более, что нынче чёрный кружевной фартук — это скорее эротично, чем как-то ещё.

Написала комментарий у miumau, но это стоит рассказать и здесь.

Когда я была подростком, мне купили тетрис. Это была первая моя электронная игрушка, семья жила бедно, и он меня ужасно радовал первые полтора дня. Потом он начал глючить: переставал реагировать на все кнопки, не включался или включался, но не запускал какую-то из игр, или все, и так на неопределённое время. Можно было часами жать на неработающую кнопку, и тут р-раз! — и она отзывалась, и игрушка работала, я радовалась и всякий раз надеялась, что вот теперь так будет. Он был сломан, но теперь всё прошло и будет прекрасно. Разумеется, и это вскоре проходило, и опять всё было плохо и неопределённо.

Несколько раз мне казалось, что есть какая-то последовательность, в которой что нажимать, и тогда он работает. Это действовало до поры до времени, потом у него снова что-то замыкалось внутри, и наступал очередной «тёмный период». Потом он заканчивался, и я нажимала строго безопасные кнопки, чтобы не дай же кто-нибудь не сломался снова, и всё было напрасно... Так продолжалось несколько недель или даже месяцев. Я пыталась его развинтить, но в доме не было настолько маленькой отвёртки. Я светила вовнутрь фонариком, пытаясь рассмотреть тот мифический отошедший контакт. Я мечтала, что вот возьму я отвёртку, раскручу, найду поломку, исправлю, — и он будет работать. Хорошо, надёжно и предсказуемо, и не нужно будет замирать, нажимая на кнопку в ожидании: включится, не включится?..

Я всегда вспоминаю этот тетрис, когда читаю про дисфункциональные отношения. У меня самой были недолгие «сложные отношения», в том числе и дружеские, когда то всё прекрасно, то мы друг друга совершенно не понимаем. И всякий раз, когда дела налаживались, хотелось остаться навсегда в этом моменте, чтобы только не стало снова хуже. Кому как, а для меня всякий момент, в котором хочется остаться навсегда, а не двигаться дальше и развиваться, — тревожный звоночек.

Моя детская война за работающий тетрис — очень смешная с высоты прожитых лет, и ну очень уж странно чувствовать себя, взрослую и сильную, — вот такой, плачущей над куском металла и пластика, у которого просто заехали не туда какие-то шарики и ролики, и это не имеет никакого отношения к тому, что сделала или не сделала я сама. Он просто сломан. Его нельзя починить, нажимая на кнопки.

Сейчас я нередко, прочитав или посмотрев произведение, впадаю в бешеный свун и прокручиваю в голове какие-то эпизоды или диалоги. В случае с книгами прямо в виде напечатанных букв. Всё бы ничего, но как и всякие повторяемые воспоминания, они искажаются и переписываются, и при перечитывании я вижу много фраз, которые ну точно помнила дословно, а они совсем иначе сформулированы.

Это то, чего со мной не было в детстве, свун проходил как-то иначе, в частности, книгу я могла просто перечитывать, пока не отпустит. С музыкой я до сих пор так поступаю, хотя бы запоминается нормально, без искажений. С фильмами тоже неплохо, а вот перечитывать свежепрочитанную книгу мне сейчас очень тяжело решиться, хоть и не понимаю, что мне мешает-то. Хотя, конечно, это дольше чем музыка и даже чем трёхчасовый фильм. Это даже дольше, чем пересмотреть три Матрицы подряд, как я люблю это делать раз в год или два.
//но после Матриц, Терминаторов и Звёздных войн свун остаётся каждый раз, а пересмотреть ещё раз просто нет сил!

Открывая книги, которые я не перечитывала с глубокого детства, я вижу, что тогда память действительно работала иначе, и все тогдашние цитаты я помню точно. Зато я тогда описания пропускала вовсю, а сейчас... ну, сейчас я их всё ещё обычно прочитываю по два раза, потому что описанное надо представить на плоскости, и перестала читать книги, где описания некрасивы.

А ещё я тогда закрывала книгу — и открывала следующую. В редких случаях бешеного свуна, у меня был такой по марсианскому циклу Берроуза и по Chrisalids Джона Уиндема (симпатичная книжка в суперобложке, вместе День триффидов и Отклонение от нормы, а на суперобложке написано: Отступление от нормы), я просто немедленно перечитывала ту же книжку, свун отступал, — задача свелась к предыдущей. Теперь же между первой и второй перерывчик небольшой — неделя, две, а то и несколько месяцев. С тех пор, как я стала записывать всё, что я читаю, в файлик, перерывы стали меньше, т.к. я тщеславна и очень люблю статистику. И хочу, чтобы когда я опубликую этот список первого января, френды почесали репу и преисполнились, потому читаю больше.

Кажется, с детства мне стало намного труднее отрываться от книги, чтобы посетить туалет, поесть или сделать что-либо ещё. Правда, чего я не делала тогда — теперь в особо напряжённые моменты, особенно при перечитывании, я могу оторваться и сменить род деятельности на время, чтобы снизить волнение и немного «остыть». Возможно, потому-то в детстве у меня регулярно случались психосоматические проблемы в тяжёлой форме, а сейчас редко, легко и ненадолго. Ну и хочется верить, что я подросла и просто стала прочнее.

А ваше чтение как изменилось/не изменилось?

Юный клиент психотерапии — забавная зверушка.

Вот он решает, что всё делает не так, вот это от неуверенности, это от родительского давления, это от стыда... Начинает делать наоборот, и понимает, что хоть и от стыда, а результаты приносило вполне положительные и удобные, а без них стало хуже. Это, наверное, часть нормального процесса: отрицание, игра с возможностями, осознанный выбор.

Помню, как мы с мамой спускались на барахолку и искали мне какую-нибудь одежду. Сперва проходили по дороге, потом углублялись в ряды, а потом в ещё одни ряды. Обычно что-то более-менее годное находилось уже на дороге. Вещь примеряли, узнавали цену и шли дальше, даже если нравилось. И обходили весь рынок. Возвращались, конечно, не всегда, наверное, где-то в половине случаев. Рынок был не киевский, так что никто нам вслед не кричал, что и так даром отдаёт и завтра уже не будет.

Я так делаю до сих пор. Обхожу все кассы, прежде чем встать в очередь, не покупаю овощи на первом же годном лотке, и так далее. И в какой-то момент во мне действительно появилось желание прекратить это поведение, я ведь уже всё для себя решила, зачем даю себе время, «чтобы походить и постесняться». Угу, заодно, может быть, за это время спросят, чего я хочу, и избавят меня от надобности начинать разговор самой.

Уже в Киеве, во время многочисленных осмотров многочисленных квартир, оказалось, что на первый взгляд они все мне нравятся, и стремление согласиться прямо сейчас велико. И походить целых пятнадцать минут и заглянуть во все щели, и задать все вопросы не помогает. Я всё равно смотрю и чувствую, что вот это хорошо, вот это неплохо, тут почистим, это задвинем, и нормально будет. Разумеется, настроение скоро схлынет, и все эти мелочи начнут меня бесить через неделю или месяц. И с удвоенной силой потому, что сама же смотрела и соглашалась.

Стоит выйти и пройти по улицам те же минут пятнадцать, и розовые очки падают. Дорого, далеко, это как, одновременно и стиральную машину покупать, и за два месяца платить, а агенту ещё? Не-е, многовато выходит, не годится. И пахло там чем-то подозрительно... и шумно было...

Если в магазине взгляд упал на вещь, которой нет в списке покупок, а также в списке «давно ищу», её можно просто взять с полки. Можно пройти мимо, уйти со своим списком в другой конец магазина, и к его концу уже не захочется ни возвращаться, ни покупать это вот ниоткуда взявшееся. Проходит он, этот хватательный рефлекс. Причём если сказать себе сразу, что нет, не буду покупать, он может только усилиться, и привычный ритуал «сперва всё по плану, и тогда...» помогает. Или хотя бы по периметру магазин обойти, с большими гипермаркетами это работает хорошо.

Таких вещей, эдаких lost and found, у меня уже несколько. Иногда даже кажется, что я вынимаю из ящика хлам, разбрасываю его, а потом собираю обратно, — и ничего не должно измениться, да?

Видимо, сумма слагаемых хлама — величина непостоянная. Потому что меняется.

В детстве я была слегка суеверна. Нет, придавать значение трещинам на асфальте я перестала примерно в том же возрасте, что и прочие дети, а беспочвенную веру в барабашек и домовых отвергала с негодованием. Но когда нет информации, и нужно угадывать, годится любой удобный критерий.

Так я выбирала для чтения книги, у которых мне нравилась картинка на обложке, имя или фамилия автора. Конечно, когда мне попадались авторитеты, я поначалу к ним прислушивалась, но обычно мы со стопкой книг были наедине. О нет, большую часть времени я была наедине с книжными полками, полными прочитанных (обычно не единожды), уже хорошо знакомых книг. Раз в год или чуть чаще в доме появлялся брат с чемоданом книг, или же посылка от него, тоже с книгами. И мы оставались наедине, без малейшего разумного метода, с какой же начать и какой закончить.

Конечно же, я была слишком романтична и любопытна для того, чтобы выбрать наугад, или же просто начать сверху. Я внимательно рассматривала их все, отмечая, где произведения длинные, где короткие, все имена собственные, которые есть на обложке, картинки и жанры. Знакомых и любимых авторов, конечно, читала в первую очередь, ну а потом? Помнится, книгу Макса Фрая, которого я позднее очень любила (а потом, правда, совсем остыла), я прочитала последней в стопке: с детства ненавидела имя «Максим», а на тогдашнем издании значилось именно оно.

Неудивительно, что со временем я заметила: отечественные авторы-женщины, которых я люблю читать, — чаще всего Ольги.

Хронологически первой была Ольга Гурьян. Автор исторических повестей для детей среднего школьного возраста, она написала их немало, но мне пока что довелось прочитать только три, которые были собраны в нашей домашней книжке. Помню её красную обложку со словами «Три повести», кажется, даже автора не было, и уже совсем недавно я узнала её имя в Интернете. Одна повесть была про японского мальчика, несколько раз менявшего имена, семьи и образ жизни. Другая про пару мальчиков откуда-то из Руси, попавших в плен... ух, не сильна я в истории, даже не помню, к туркам или к татаро-монголам, и их дальнейшей жизни. Третья была самая проникновенная: история Жанны Д'Арк, рассказанная от первого лица множеством второстепенных персонажей, по несколько страниц на каждого. И всякий раз, перечитывая, я надеялась, что не сожгут.

Позднее, когда я стала посещать библиотеку и брать оттуда фантастику (потому что домашних запасок и братских посылок, конечно же, не хватало), я открыла для себя Ольгу Ларионову. Очень грустная, очень красивая и очень лирическая литература, тем не менее, являющаяся фантастикой, и даже научной. Правда, наука там скорее психология, чем физика с химией, но тем не менее. Произведения Ольги Ларионовой восхищали меня в детстве и восхищают теперь, хотя в детстве мне было намного проще выдерживать их грусть. Они куда больше поэзия и музыка, чем проза. Пожалуй, только в такой форме у меня есть шанс их понять.

Не то в институте, не то после я обнаружила книги Ольги Громыко. Начала с рассказов (почему-то лет с 12 мне стало очень страшно начинать читать большую книгу незнакомого автора, и это до сих пор не прошло в полной мере), а они оказались глупо-юмористические и подчёркнуто сельские. Ещё и попались, как я теперь вижу, самые неинтересные, да ещё и читать их стоило только после Белорской трилогии. Ничего этого я не знала, прочитала пару-тройку и забросила. Пару лет спустя мне посоветовала прочитать её крупную форму подруга (вот чёрт, даже не помню, какая именно!), сказав, что нет-нет, романы куда интереснее и вовсе не напоминают Белянина. Я поверила и не обманулась. Трилогию, или она тетра-, или сколько их там, не раз перечитывала, и очень рада тому, что она наконец-то стоит на полке в красивом оформлении армадовских коллекций. С тех пор я читала, кажется, уже все произведения автора, многие купила и большая часть мне нравится. Правда, в последнее время по отчётливой синусоиде, и остаётся только надеяться, что продолжение «Космобиолухов» мне понравится, — потому что опыт говорит, что за приятной книгой должна последовать неинтересная. Что ж, подождём, посмотрим.

Самым новым из «стихийных» открытий стала Ольга Онойко. В то время я ежедневно посещала канал #russf на ForestNet, имя автора было на слуху... и первая её книга из мной прочитанных, которую хвалили больше всего, мне не понравилась. На этом месте я должна сказать, что эта Ольга — самая недобрая из перечисленных, а я-то устроена просто, мне хочется, чтобы всё хорошо заканчивалось, ну и в процессе не очень больно было. Идея убиения множества пусть даже незнакомых, но персонажей мне не близка, равно как и инцест, и решённые в колыбели браки, и... да много чего, на самом деле. Тем не менее, книги Ольга пишет красивые, и чем дальше, тем они мне нравятся больше. На текущий момент мне стабильно очень нравятся все новые произведения. К сожалению, несмотря на очевидное качественные произведения, автора почти не издают, и недавно в личном блоге прозвучало намерение прекратить попытки. Очень жаль, конечно. До сих пор мне удалось купить только одну книгу и я надеялась на этом не останавливаться.

После этого я оглянулась и поняла, что по четырём точкам можно построить даже не прямую, а самый настоящий график. Тогда родилась мысль читать потихоньку всех Ольг (разумеется, в пригодном для меня жанре, то есть фантастику и фэнтези), ожидая, что доля хороших книг среди них окажется выше, чем в среднем по больнице. Нет, контрольную группу мне набирать лень, конечно же. Ввиду свойственной мне медлительности и склонности к отлыниванию эта идея пролежала в закоулках сознания год или больше, но в этом году я взялась за её воплощение. Должна сказать, что уже получила несколько прекрасных результатов, но они — тема для отдельного рассказа.

Нынче все любят осуждать перфекционизм. Дело начать не даёт, спокойно порадоваться результату — тоже, тебяначинают хвалить — ты начинаешь прибедняться, и так далее. Ужасное, ужасное свойство, сама такая.

На трёх тысячах меня настигло просветление, и я поняла, что перфекционизм не только вреден, но и полезен.

С детства я хотела волосы до колен. Наша наука пока не научилась выращивать их искусственно, потому у кого нет — у того и не будет. Парики, шиньоны и прочую мутотень перфекционизм мне не позволил даже рассматривать.

Эти длинные волосы должны были быть густыми, пушистыми и рыжими. Будь краска чем-то, что превращает волосы в картинку из рекламы, а потом процедуру надо просто повторять раз в месяц — я бы, может, и пала. Но нечто вредное, под что надо сперва высветлить волосы другим вредным, что может не взяться, дать не тот цвет, а потом волосы будут отрастать, у-у. И воняет, кстати, ужасно. Нет, мы с перфекционизмом решительно против.

Мои длинные рыжие волосы должна была носить леди ростом не менее 175 сантиметров. Теоретически, догнать десять сантиметров каблуками не проблема. Если отрешиться от вечно натёртых ног, болей, укорачивающихся мышц голени и совершенно черепашьей скорости. Ну вы же понимаете, что мой перфекционизм не мог пойти на такие жертвы. У моих нынешних туфель каблук ну никак не более 5см, и то скорость сильно ниже, а ходить хотя бы чуть-чуть вниз — жуткое мучение. Вот так и хожу в них дома: удобно, приятно, высоко стою, далеко гляжу... В общем, пока вооружённый нейтралитет.

Что там ещё осталось... ага, ногти. Со стороны может показаться, что я ношу длинные ногти. Нет, я просто укорачиваю их раз в месяц: реже мне лень. Несомненно, ногти какого-нибдуь ярко-зелёного цвета радовали бы меня значительно больше натуральных, если бы не вся эта волокита. Пару десятков раз в своей жизни я посещала маникюршу, и ногти мои были ухожены, покрыты основой, потом лаком, потом минут сорок ждать, потом закрепителем. Ногти от этого ощутимо тяжелеют, но это ещё ничего, потому что дня через четыре нужно или мириться с лохмотьями, или счищать лак механически, или применять вонючую и вредную жидкость для снятия лака. Лак может попасться такой, что ногти немедля станут жёлтыми и ломкими. Основа помогает, но портятся ногти от лака, портятся. Говорю как обладатель отличных гибких и неслоящихся ногтей: мне есть с чем сравнивать. Так что и тут мой перфекционизм вето наложил.

Наслаждайся, сказал он мне, простыми нетрудными радостями. Смотри на горящий огонь, текущую воду и на грызущую гранулку мышку взбивающий белки миксер.

Вчера в книжном магазине увидела первый том манги Vampire Miyu, в русском переводе. Подержала в руках, полистала. Аутентичное направление чтения, аккуратный (именно акуратный, а не точный, про точность ничего не знаю) перевод всех звуков и надписей, все фоны сохранены. Засим незавершённый гештальт скан-перевода этой манги, а я сделала только одну главу в своё время, можно считать завершённым. Да и любой другой тоже, наверное.

Контроля над сайтом я уже много лет не имею, т.к. пароль забыт, а восстановление пароля требует доступа к почтовому ящику, который тоже давно забыт и не существует. Да-да, сайт у меня ещё с тех времён, когда Gmail не существовал. Даже удалить проклятое созданье своей юной души не могу никак! И рассказы удалить или хотя бы отредактировать! Сайт удалится сам, если ежедневные посещения уменьшатся до, по тем временам, десяти человек и менее, а лет пять назад было в среднем двадцать. Слишком хорошо оптимизировала, блин, теперь вот страдаю. Я пишу об этом потому, что раз за пять лет посетители не пропали, то и моя ссылка отсюда уже никакого вреда не принесёт.

Заодно вспомнила, почему я перевела всего несколько глав, да и то из двух манг. Сперва я осознала, насколько плохо знаю английский, нет, насколько хреново я его знаю. И чем лучше знала, тем меньше понимала, зачем переводить, если можно и так прочитать. Поставить себя на место тех, кто по-английски не читает, в полной мере не удалось и не удаётся до сих пор. Хотя красивые, пусть и неточные, но самостоятельно красивые переводы я люблю до сих пор.

Второй камень преткновения — имена и термины. Мне не нравится написание Мию и Ая, не говоря уж про попадавшиеся в те времена, когда я ещё использовала русские субтитры, ужасы вроде Кирю Тога. Мне помешал присоединиться к Mangaproject.ru тот факт, что в правилах оформления стояло обязательное использование шрифта Comic Sans. «:Зачем портить хорошенькое мясцо?», — думается мне.

Очень смешно, что до куда более реальной, большой проблемы, а именно трудоёмкости восстановления фонов (неужели официальные издатели тоже так мучаются? неужели они не получают послойные картинки, в которых попросту заменяют слои с текстом?) дело попросту не дошло. Будь дело только в ней, уж 14 томов Ayashi-no Ceres я бы перевела наверняка.

Сейчас думаю, что вот же блин, переводчики делали это всегда и продолжают делать, они меняют имена, как им захочется, переиначивают реалии и руководствуются велением любых частей своего тела, и зачем мне было сомневаться в том, что Мийю лучше Мию просто потому, что так хочу я? В конце-концов, я сохраняла все исходники, и переписать текстовые слои в случае чего было возможно! Может быть, даже до сих пор, но тут уже не уверена.

Как же тщательно я ищу себе камни, чтобы о них спотыкаться.

Оригинальное высказывание, если кто не знает, повествует о неуловимом Джо, которого так никто и не поймал. Не потому, что он такой уж неуловимый, просто никому нафиг не нужен.

Именно эта причина, а не безупречная сложность моих паролей, виновата в том, что у меня никогда не угоняли аську, не подбирали пароль к ЖЖ и даже не взламывали почту. То есть пароли мои некоторым образом сложны, основная почта для того же ЖЖ — надёжна, а пароль от аськи всё же ник и не фамилия, но я не преувеличиваю значимость моих мер безопасности, потому что принцип неуловимого Джо всё равно важнее. Будь я в десять раз известнее, или богаче, или красивее, или талантливее — моя жизнь была бы другой. Меры безопасности были бы важнее, равно как и качество используемых инструментов, а также мой лексикон, наличие сетевых дневников и многое другое. Осознание этого очень помогает от невыразимых мечт, потому что мне нравится не напрягаться по множеству поводов и не хотелось бы это менять.

( Много букв о Камчатке, собаках, теплицах и вандалах )

В школе, в тот или следующий за ним год, когда в программе появляется Музыка, наша учительница упомянула деталь биографии кого-то из композиторов. Я не помню, кого, но он был гениален во всех отношениях с детства, и, условно говоря, прочитав в 6 лет Божественную комедию и затем перечитав её в четырнадцать, он не нашёл в ней ничего нового. «Откуда вы это знаете?», — спросила я себя. «Стало быть, не поумнел с тех пор», — подумалось мне. Не знаю, мне тогдашней или нынешней.

Я определённо не гений во всех отношениях, но долгое время я, перечитывая книги и пересматривая фильмы, искала в них новое, или в своём их видении, и не находила. Но взросление подкралось незаметно и произошло в те годы, когда я мало читала, почти совсем не перечитывала и смотрела не более десяти фильмов в год. Сейчас я смотрю фильмов больше, чем в любое время после окончания института, и нередко читаю книги... С книгами вроде бы всё в порядке, хотя я стала обращать много внимания на язык... я всё ещё не читаю книги за то, что они хорошо написаны, но я уже не читаю их за то, что они написаны плохо.

Я посмотрела «Место встречи изменить нельзя», которое до того видела короткими урывками. Пересмотрела очень знакомую, но всё равно забытую «Гостью из будущего». Снова увидела «Последнюю реликвию» и «Сабрину».

В первом и втором случае меня интересовали детали. То, что все, кому не лень, носят военную форму, а угрозыск милицейской формы не носит. Что мужчины заправляют брюки в самоги, и никто не сомневается в их ориентации. Что один мужчина может все годы войны проходить в тылу в военной форме, и все знают, что он никогда не был на войне, но никто не скажет о нём плохо. Мелочи, которых нам никогда не рассказывали на истории, отдавая всё время карте со стрелочками и колонкам дат.

В «Последней реликвии» у меня не нашлось много эмпатии для главных героев. Ну да, я ведь уже знаю, что поженятся, чего переживать. Но теперь я вижу, как честен этот фильм при всей своей простоте. Вольный человек — это действительно разбойник. Быт лагеря повстанцев показан за несколько секунд, и в нём много того, чего могут не понять девочки-подростки. И заканчивается всё, как водится, разрушением и опорой на свободу, которая хороша лишь тогда, когда сидишь в тюрьме и стараешься не сойти с ума. А ещё там закостеневшая в вере настоятельница храма и умный, недобрый и дипломатичный священник, которого играет Ролан Быков. И думаешь невольно, как же я могла в детстве им не восхищаться, хотя бы тем, как он увиливает от прямых решений в лоб или переходит от духовной скороговорки к назидательной речи с расстановкой.

В «Сабрине» можно снова полюбоваться на Хэррисона Форда. Он, конечно, всегда играет Хэна Соло, он же Индиана Джонс (тут ближе к Хэну Соло, деньги, всё же...), но мы ведь его за это и любим? Тоже чудесный фильм, на самом деле, и даже не особенно сочувствуя героине, как это происходит сейчас, я нахожу, чем насладиться в почти любой момент фильма, кроме затянувшегося диалога в кульминации. Как мило они с японцами пытаются разбить новый сверхпрочный экран клюшками для гольфа, пока высшее общество веселится в саду! Но вот в не знающую французского девочку, которую приняли работать в Vogue (я тогда вообще это слово не заметила, ибо не знала) на должность, с которой справится любая такая же девочка, но француженка, поверить уже не получается. И в традиционный финал семейных фильмов, где консервативные родители одумываются и принимают сторону детей, как в Рататуе, а беспутные сыновья неожиданно воплощают уже снятые с них надежды, как здесь, я не верю тоже. Престарелый родитель куда честнее показан в Inseption, а беспутные сыновья становятся наркоманами ещё до начала фильма. Те же истины, которые питали меня ребёнком, ради которых я так жадно смотрела и читала, сейчас не звучат не потому, что устарели или стали ложными. То было их время, они впитались, проросли и стали мной, и теперь глупо уже убеждать меня, что кто-то там имеет право, а кого-то стоит пожалеть. Как престарелый профессор никак не может взять в толк, как же можно не помнить таблицу Менделеева.

Более того, я ещё и сочувствовать смешанным бракам стала меньше, а представителей старшего поколения — понимать больше. Подростки ведь ничего не знают о том, что такое день за днём преодолевать непонимание там, где ожидается полное согласие и принятие. Даже мелькнуло странное чувство: захотелось стать старой и посмотреть, насколько больше я буду понимать по сравнению с собой-нынешней. Но это я ещё успею.

Все пару-тройку лет, что я увлекаюсь кулинарией, у меня был кулинарный Kjots.

В первые недели я ещё пыталась использовать закладки в браузере, но Интернет почти как мёд, а потребность повеселиться, то есть что-нибудь приготовить, с исчезновением Сети только возрастает, потому я перешла в оффлайн. Kjots — программа простая и часть KDE, в этом есть некоторые плюсы и большие минусы, но раньше они не были так заметны. Из настроек у него есть только интервал автосохранения и птичка «спрашивать об именах страниц». А так — есть книги, есть страницы. Подстраниц нет, где вы видели в книгах подстраницы? Тегов нет, где вы видели в книгах теги? Но никто не мешает приписать их внизу страницы. У каждой страницы есть заглавие, сохраняется всё автоматом (там нигде нет кнопки Save), есть стандартная умная табуляция, к которой я привыкла за (о, как звучит!) годы в линуксе. Совершенно не помню, есть ли такая в любом текстовом редакторе в виндах... Так или иначе, выстраивать в столбик количества вещества, или номера телефонов, или любую другую информацию с умной табуляцией — одно удовольствие, и можно запросто обойтись без таблиц. Картинок тоже нет, хотя мы видели, видели в книгах картинки!

Вероятно, вся книга при загрузке попадает в память, а то и все книги сразу. Потому, когда мой каталог с настройками кде постигла незавидная участь (не спрашивайте!), я была как Горлум на болоте: око видит, а зуб неймёт. Всех моих рецептов, записок, адресов и прочего уже не существовало, но я могла их листать, читать и копировать сколько влезет, — до ближайшего скачка напряжения в электросети.

Умница Kjots разрешал экспортировать несуществующие данные в форматы html (кривой, прямо как вордом делан) и txt, но не соглашался — в свой собственный формат, наверняка какой-то xml. А импортировать он умеет только из собственного формата (сюрприз!). Поскольку все настройки я перечислила выше, то убедить его хранить данные где-либо ещё, подальше от остального кде, не представляется возможным. А ещё у него таки нет тегов, и плевать на книги, мы тут уже привыкли, что теги у нас есть, а я не книгу пишу. Выделять все страницы с кексами одним цветом, а с бисквитами, — другим, тоже можно, но это всё равно строгая иерархия по одному признаку.

Пробовала Evernote, но отсутствие умной табуляции всё непоправимо портит. Я люблю свои красивые столбики с количеством вещества и не собираюсь от них отказываться.

Теперь я веселюсь с org-mode Емакса, и даже получаю некоторое удовольствие. Теги есть, множественная выборка по тегам есть, автоматические списки задач и их завершения с датой есть, маркировка цветов и ещё уйма приятных организационных мелочей. Вот выучу две полусотни острозубов клавишных комбинаций — и можно будет комфортно пользоваться, а не шевелить лапками наугад, не высовывая носа из мануала.

P. S. Помнится, в институте мне довелось несколько раз посидеть в виде пользователя свободного компьютера на курках, которые вели некоторые наши преподаватели. Это был урок по базам даных для чайниц, вела его наша 1С-ная бухгалтерша (была ещё старая бумажная бухгалтерша, которая читала общий курс бухучёта) и примером базы данных ей служил сборник рецептов. О, как негодовала моя юная (17-18 лет) техногенная душа, каким святотатством казалось применение обожаемой реляционной модели к столь низменному предмету! С тех пор я, как видите, техногенным фриком быть не перестала, но взгляды свои сильно расширила.

Сейчас я пересматриваю Никиту, очень любимый в отрочестве сериал, который, судя по всему, нам так и не показали полностью.

Неприятно удивило, что все говорят достаточно неразборчиво, всё-таки меня каждый раз удивляют актёры с плохой дикцией. А всё остальное всё так же симпатично или всё так же банально. Разве что стала с интересом смотреть все сцены с искажениями пространства, волнами, замедлениями и прочими эффектами, приятной отсылкой к тому, что изначальный фильм всё-таки творение Бессона.

Сейчас я думаю, как же так, напряжённая работа, постоянные стрессы, никакой особой надежды и доверия... должен же у них быть психотерапевт? И тут я осознаю, что Мэдлин — и есть психотерапевт. Просто школа незнакомая.

В институте у меня был маленький заработок: индивидуальные работы по теории вероятностей, исследованию операций и прочей эконометрике. Каждое из них я выполняла в итоге в 3-5 вариантах, что улучшало мой собственный навык их решения, приносило мне капельку дохода и совершенно не влияло на оценки тех, для кого эти задания выполнялись.

Дело в том, что выполненные задания представляли собой 2-3 листа формата А4, исписанных расчётами. Наш лектор, экзаменатор и он же проверяющий эти задания, очень хороший преподаватель и человек предельно рациональный (это похвала), применял очень простой метод. Он наугад обводил любое число на листе кружочком и спрашивал, что это такое. Без чёткого знания, что происходит в каждый момент времени, на этот вопрос можно ответить, только заучив это значение для каждого блока чисел. Проще, право-слово, уже в предмете разобраться.

Я сама тратила на сдачу задания ровно столько секунд, сколько требовалось, чтобы трижды произнести ответы, ну и на обводку кружочком ещё немножко. Все эти предметы в том объёме, в котором нам преподавались, были довольно просты и логичны, на мой взгляд, так что это всё не следствие моей гениальности. А преподаватель, повторяю, был очень хорош. Весь объём знаний давался на лекциях, все темы были изучены, а затем разобраны на семинарах. Я не обладаю и толикой того педагогического таланта и дара красноречия, который был у Олега Ивановича Косенкова.

Но когда я приносила выполненные задания и получала с моих незадачливых однокурсников плату, они всегда просили меня рассказать, что же там происходит, и что означают эти числа. Бог ты мой, как будто я в силах за минуты объяснить им то, что они не удосужились понять за долгие часы лекций и семинаров.

Я не понимаю людей.

Этим летом, в жарком вагоне поезда, идущего на Кавказ и везущего толпу сумасшедших альпинистов, с нами в купе ехали два штатных доктора. Сами они альпинисты, но по стечению обстоятельств самые нужные горные доктора: кардиолог и травматолог. Как я понимаю, каждый из них, когда надо, ещё и хирург, что покрывает практически все горные проблемы, которые ещё совместимы с жизнью. Доктора наши люди уже в годах, наверное, за 50, и очень любят учить всех жить. Поначалу это прикольно, потом утомительно, потом начинает задалбывать, и с этой проблемой ещё предстоит разобраться.

И вот сидят трое умных мужчин, широко и не слишком мелко образованных, общаются, я старательно изображаю, что меня здесь нет, дабы меня учили жизни поменьше, и тут один из них берёт две полулитровые бутылки, в одной ещё много воды, в другой ещё много льда, и размышляет вслух, как бы лёд из одной переправить к воде из другой. Остальные подключаются к решению, начинают обсуждать уже инструменты, а я тем временем говорю себе, что не может же всё быть так просто. Через пару секунд решаю, что может, и своим фирменным отрешённым тоном спрашиваю, почему бы просто не залить воды в бутылку со льдом?

Аудитория хмыкает, чешет репу и признаёт, что и правда, как же они так не додумались сами-то. Могли бы, между прочим, и похвалить, я это ценю, благо не так уж часто оказываюсь умнее и быстрее.

Дальше я наблюдала смешную, но вполне знакомую картину человека, который пытается уложить в свою голову что-то, что туда не очень-то подходит по форме. Один из докторов вслух рассуждал о том, что вот, женщины существа рациональные, практичные, не пытаются искать сложные решения там, где не надо, или ради самих решений, и что-то там ещё в том же духе. Не то чтобы это всё было плохо, мне самой нравится считать себя практичной и рациональной, особенно, когда надо не день потерять, а минуту, а долететь лучше всё-таки за час.

Но вот вы знаете, я не в первый раз слышу эти рассуждения, и понимаю, что когда надо — мы рациональные и практичные, читай — лишены романтики, не любим красоту сложных задач, скучны и просты. Например, не способны понять красоту номера аськи с одинаковыми числами, или совершенно нерациональный выбор гаджета покрасивее и подороже, чем задумывалось. А когда не надо — мы эмоциональные, истеричные, не способны применять здравый смысл, не умеем принимать быстрые решения и выбирать между двумя одинаковыми снопами сена, например, смеем хотеть себе фиолетовый велосипед, при том, что в одной ценовой категории все велосипеды хороши примерно одинаково. Я слышу и то, и другое в свой адрес на протяжении жизни, второе несколько чаще. Можно сказать, привыкла, хотя так и не поняла, зачем мне это всякий раз говорят.

Удивительно мне другое: как человек, который прожил столько лет, поднялся на столько гор, спас столько человеческих жизней, а какие-то спасти не смог, потому что это не в силах человеческих... человек с высшим медицинским образованием и вполне медицинским же здравомыслием, с обширными, судя по всему, знаниями в технических науках, не понимает простую вещь, которую я знаю давным-давно. Как бы ты ни был умён и прекрасен, ты не будешь умён и прекрасен в любой момент времени, и иногда найдутся умнее и прекраснее тебя. И ты никому не обязан быть умным и прекрасным всегда и во всём.

Это помимо того, что мериться с женщиной вдвое моложе себя, не имеющей ни такого жизненного опыта, ни познаний, — как-то совершенно не по-мужски. Да и не по-человечески, скажем прямо.

enedven

Игорь Кеблушек. По сути, и не актёр: главная роль в «Принцессе цирка» была единственной, а так он дипломат, а ныне частный предприниматель. Пожалуй, именно этот фильм повлял на меня сильнее всех прочих. Будь у меня тогда возможность, я выучила бы венгерский, разучила все песни и музыку, выучилась бы её играть на чём-нибудь, немедленно занялась бы гимнастикой... Гимнастика плавно перешла в боевые искусства, так что мои четыре года занятий каратэ и любовь к мордобойным сценам в книгах — всё оттуда, родимое.

Оставляю за собой право расширять список, т.к. я точно забыла ещё нескольких.

В прошлый раз я забыла ещё одно, очень важное. Посткроссинг кормит меня тонкими ощущениями, тонкими различиями и выверенностью.

Вы знаете, что когда я была маленькой и на дворе стояло начало, а потом и середина девяностых, много чего не было. Чего-то не было терпимо, чего-то совсем, а чего-то не было нестерпимо. Для меня к разряду нестерпимого относилась информация, и я почти физически ощущала, как на мой растущий разум давит пустота. Мой маленький мозг очень хотел есть, он хотел есть много интересных книг, красивых визуальных образов, приятных на ощупь поверхностей, а сильно позже — приятных звуков. Условно говоря, все детские годы я читала пачку печенья, потому что всего было мало, и это приходилось выедать до самой шкурки. Теперь, когда есть много всего и главная проблема — найти и узнать о том, что тебе нужно, но о чём ещё не знаешь, у меня не болит тот голод, но болит отсутствие тонкости и сверхценности.

Ощущения, очень слабые, очень не необходимые, тонкие и такие ценные. Вот ножницы вырезают марку по перфорации, отдаются в руке приятными зигзагообразными толчками. Вот ощущение клеевого слоя марки на языке. Вот осторожные движения ногтями и подушечками пальцев, которые разглаживают и приклеивают марку. Ощущения скольжения ручек по картону, а ведь и ручки разные, и картон разный. Бывает, что ручка проваливается и спотыкается, бывает, что скользит неощутимо и ровно выдаёт пасту, пишет тоньше или толще, ровнее или как будто по мокрому, с микрокляксами. На это не обращаешь внимания, когда нет дефицита ощущения, но иногда хочется именно такого, тонкого и выверенного.

А ещё продумываешь каждую деталь, как бы сделать всё удобнее и легче. Подчёркиваешь или выделяешь цветом страну и город. Пишешь ID в нескольких местах, выделяешь цветом, обводишь в рамочку. Пишешь обратный адрес бисерным почерком в одну строку, благо, я уже двадцать лет не живу в Петропавловске-Камчатском. С ювелирной точностью добавляешь наклейки на островки свободного места.

И никто не потребует, что всё это получилось безупречно.

В детстве, в далёкие времена информационной, да и сенсорной тоже, депривации, было время, когда я не отходила далеко от телевизора, чтобы посмотреть рекламу. Начало 90-ых, программы передач или нет, или ничего не совпадает, неизвестно, что покажут сегодня, и реклама была совсем не такой цикличной, как сейчас.

Волшебные ролики, сияющие невыразимо прекрасным розовым цветом, появлялись внезапно, радовали глаз несколько десятков секунд и пропадали. До следующего раза, который произойдёт неизвестно когда. Рекламировали восхитительную и невозможную куклу Барби, мечту и необходимое условие нашего детского счастья. У неё было волосы до колен, длинные стройные ноги, идеальные черты лица... и она была окружена невыразимо прекрасным розовым цветом везде, где её показывали.
( Ещё про розовые девчоночьи мечты )

Когда по телевизору показывали короткий репортаж, мол, запустили где-то далеко антитабачную рекламу с красочными картинками поражённых дымом лёгких — я пробегала мимо побыстрее и отворачивалась. Не льстите себе, господа агитаторы, я не курила и не курю потому, что это я, родители, книги, да кто угодно и что угодно, но точно не вы.

Когда я видела где-нибудь на стене плакат с надписью «Это должен знать каждый» — это была обычная советская информация. О болезнях, о вреде алкоголя и никотина, о разных опасностях. Это всё была правда, сухая и научная. Обычно уже известная, потому что каждый её таки знал, но полезная. Когда я вижу такое где-то в Сети, когда там говорят, мол, это не должно быть замолчано или что-то подобное — руки сами собой выписывают привычные пассы: левая жмёт на две клавиши, правая закрывает вкладку двойным движением мыши. Идите-идите, я пешком постою.

Когда я увидела в рсс пост про коаксил и про то, что это надо всем видеть, а также показывать в школах, я несколько раз недоумённо посмотрела туда, удивилась, чем так вреден бедный коаксиальный кабель и что там такого, потом таки заглянула, ага, запомним, это такой наркотик, от которого бывает гангрена, и почему-то куча народу с высшим медицинским образованием в комментах хочет показывать это детям. Нет, откуда мне знать этих детей, может, они без ужастика и заснуть-то не могут, да, как же, как же, для подростков первые авторитеты сверстники и улица, угум-с, интересно, как они заставят сверстников показывать это друг другу...

...когда я раз за разом это встречаю, я не могу не вздрагивать. Каждый раз, когда мне напоминают, что я мусорный результат этого безупречного метода, неизбежное зло во благо и всё такое. Что никого не волнует количество детей, которых будет тошнить от их занимательных мультиков прямо на уроке, лишь бы удовлетворить своё желание показать детишкам, как глупые дяди помирают от гангрены. В красках. Скоро и в 3D.

У меня давно отмерло то место, которым принято жалеть пострадавших от голодоморов. Весь год читать про агонию и людоедство сперва по истории, а потом по украинской литературе — да идите ж вы нафиг. Нам рассказывали о людях, поедавших собственных детей... я в старших классах была ещё ребёнком, и от меня тогда отъели порядочный кусок.

Взрослой быть хорошо. У взрослых есть обширный арсенал ругательств, выключенный в браузере флэш-плагин и другие удобные инструменты для борьбы с благостным людоедством.

Однажды, когда я снимала денбги с карточки, после ввода суммы банкомат строго написал мне, мол, вы ввели неверную сумму! Пришлось вводить кратную не 10, как обычно, а 20.

Потому что в банкомате не оказалось банкнот мельче 20. Разумеется, я об этом не могла знать.

Вы понимаете, да? Десяток нет у него. А неверную сумму, значит, ввела я.

И это всё, что можно сказать об отношении банков к своим клиентам.

Когда я пошла в первый класс, 11-классники подарили каждому из нас какую-то канцелярскую мелочь, а мы им цветы. Традиция такая.

Перед первым сентября 1999-го, когда пошла в 11-ый класс я сама, нам поручили купить для первоклассников канцелярской мелочи и принести в школу.

Я тщательно облазила канцелярские палатки нашего рынка, выбрала то, что с высоты своего школьного опыта считала разумным, полезным и симпатичным. Кажется, я даже купила предметы подороже, чем купила бы себе, потому что подарок, потому что эти дети только-только идут в школу. Учиться. Постигать. Получившийся наборчик был уложен в прозрачный пакетик, перевязан ленточкой, а из свободного конца пакетика я сформировала изящный цветочек, так, как это можно сделать в пакетиками без ручек.

Потом я пришла в класс, и мне сказали положить это на парту, где уже было полно чужих наборчиков.

И прямо у меня на глазах две мои одноклассницы брали пакетики, раздирали их, вытаскивали содержимое и распределяли каким-то своим, неведомым образом.

С тех пор прошло много лет, и теперь я понимаю, что этот эпизод отлично выражает и моё отношение у школе, и отношение школы ко мне.

Надо ли говорить, как я её ненавижу?